1. Проблема познания и понимания в современной философской герменевтике. «Герменевтический манифест» Х.-Г. Гадамера. 2. Методологические основания исследования языка и культуры в философии структуализма и поструктуализма. 3. Современная социокультурная ситуация и философия постмодернизма (Ж. Делез, Ж. Деррида и др.)
1. Проблема познания в современной философской герменевтике. «Герменевтический манифест» Х.-Г. Гадамера В своих трудах Гадамер определяет логическое самосознание гуманитарных наук как образец наук естественных. При этом гуманитарные науки понимаются по аналогии с естественными, что ведет к следующей проблеме: суть гуманитарных наук неверно интерпретируется, если они измеряются по масштабу прогрессирующего познания закономерностей. Гадамер говорит, что «познание социально-исторического мира не может подняться до уровня науки путем применения индуктивных методов естественных наук». Для гуманитарных наук «единичное не служит простым подтверждением закономерности, которая в практических обстоятельствах позволяет делать предсказания». То есть конкретное явление в гуманитарных науках не ставит своей целью проиллюстрировать общее правило, которое применимо к любой аналогичной ситуации. Цель гуманитарных наук по Гадамеру – дать представление о народе, человеке, государстве, о том, как происходило их становление и развитие. Постижение гуманитарных наук, в отличие от естественных, имеет не логическую, но психологическую индукцию. Логика происходит не на уровне сознания отдельных закономерностей, но общего понимания ценностей человека, народа, государства и тех аспектов, которые сыграли ключевую роль в их развитии. Методология естественных наук неприменима к гуманитарным, но это никоим образом не лишает гуманитарные науки собственной психологической методологии. Гадамер считает, что не в коем случае нельзя отделять человека от истории его народа. Принципы и духовные ценности человека не являются чем-то изолированным, они существуют в тесной связи с предками, проистекают от предыдущих поколений того народа, которому принадлежит индивидум. Красноречивым подтверждением этого станут следующие слова Гадамера: «Размышление о том, чем является истина в науках о духе, не должно стремиться к мыслительному выделению самого себя из исторического предания, связанность которым сделалась для него очевидной. Такое размышление должно, следовательно, поставить себе самому требование добиться от себя наивозможной исторической ясности своих собственных посылок. Стремясь понять универсум понимания лучше, чем это кажется достижимым, если исходить из понятия познания, выработанного современной наукой, оно должно искать также и иного отношения к тем понятиям, которыми оно само пользуется. Оно должно ясно сознавать, что его собственное понимание и истолкование не является чистым построением из принципов, но продолжением и развитием издалека идущего свершения. Оно не может поэтому просто и безотчетно пользоваться своими понятиями, но должно воспринять то, что дошло до него из их первоначального значения». Многие ученые XIX века считали, что естественные науки должны служить образцом для гуманитарных (Дройзен, Дильтей). Однако на деле гуманитарные науки обладают полной и неоспоримой самостоятельностью. Гадамер говорит: «… гуманитарные науки далеки от того, чтобы чувствовать свою неполноценность относительно естественных». Гуманитарные науки поддерживают и в отдельных случаях направляют естественные, а значит, вносят через психологическое воздействие свой неоценимый вклад в развитие государств, технических методов и даже технологий. Такие понятия, как авторитет, самосознание, честь и достоинство являются понятиями наук гуманитарных. Значимость этих понятий сама собой разумеется. Она никак не может быть представлена с точки зрения естественных наук, но, несомненно, без психологической индукции гуманитарных наук общество не может существовать и развиваться. В рамках гуманитарных наук определяется проблема понимания. Гадамер считает: «…понять нечто можно лишь благодаря заранее имеющимся относительно него предположениям, а не когда оно предстоит нам как что-то абсолютно загадочное. То обстоятельство, что антиципации могут оказаться источником ошибок в толковании и что предрассудки, способствующие пониманию, могут вести и к непониманию, лишь указание на конечность такого существа, как человек, и проявление этой его конечности. Неизбежное движение по кругу именно в том и состоит, что за попыткой прочесть и намерением понять нечто «вот тут написанное» «стоят» собственные наши глаза (и собственные наши мысли), коими мы это «вот» видим». При этом Хайдеггер имеет другое мнение. В своих трудах он предпринимает попытку разъяснить, как постичь всеобщее, имея дело только с отдельным: «Круг (герменевтический круг понимания – пр. автора) заключает в себе позитивную возможность наиболее изначального познания. Впрочем, подлинным образом мы используем такую возможность лишь тогда, когда в своем истолковании начинаем понимать, что его первая, постоянная и последняя задача состоит не в том, чтобы предзадавать себе предимение, предусмотрение и предвосхищение случайными наитиями или обыденными понятиями, но в том, чтобы разрабатывать их изнутри самого существа дела, обеспечивая тем научность темы». Как видно из противоречий во взглядах Хайдеггера и Гадамера, герменевтика глубоко задается вопросом о истолковании и понимании. Понимание одного и того же вопроса может резко отличаться при взгляде на него с разных сторон. И этот контраст наблюдается даже в рамках одного и того же философского течения. Важнейшая заслуга Гадамера - всесторонняя и глубокая разработка ключевой для герменевтики категории понимания. Понимание для него - способ существования познающего, действующего и оценивающего человека. Понимание - это не столько познание, сколько универсальный способ освоения мира ("опыт"), оно неотделимо от самопонимания интерпретатора, есть процесс поиска смысла ("сути дела") и невозможно без предпонимания. Оно - предпосылка связи с миром, беспредпосылочное мышление - фикция. Поэтому понять нечто можно лишь благодаря заранее имеющимся относительно него предположениям, а не когда оно предстоит нам как что-то абсолютно загадочное. 2. Методологические основания исследования языка и культуры в философии структурализма и поструктуализма Структуральный подход Леви-Стросса предполагает, что невозможно предпринять какое бы то ни было исследование, не собрав и не проверив сначала все данные. В своих трудах Леви-Стросс пишет, что никто не застрахован от фактора произвольности. А проблемы, возникшие из-за этого фактора, способен разрешить только опыт. В «Неприученной мысли» автор пишет: «…принцип, лежащий в основе классификации, никогда не может быть постулирован заранее; его можно лишь открыть a posteriori путем этнографического наблюдения – иначе говоря, опытным путем». По мнению Леви-Стросса, ни один общий механизм не работает в вакууме, то есть отдельно от других механизмов. Всегда существует некая взаимосвязь, структура. Своими наблюдениями мы можем лишь подтвердить взаимодействие нескольких механизмов, но никогда не обнаружим отдельных частей. Леви-Стросс в своих трудах показывает, что структурализм не является чем-то абстрактным. С помощью структурального анализа человек познает механизм в полном его составе, так, как не смог бы познать с помощью любого другого метода. Возвращаясь к вопросу о постижении с помощью опыта, хотелось бы выделить следующий отрывок: «Таким образом, вначале мы натыкаемся на фактор произвольности, откуда проистекают трудности, которые один лишь опыт способен разрешить. Тем не менее, хотя выбор элементов может оказаться произвольным, они становятся организованными в систему, и связи между ними образуют единое целое…» Этот отрывок ярко демонстрирует взаимосвязь фактора произвольности в познании и роли опытного пути. И не менее логичным теперь кажется, что совокупность произвольных элементов становится структурированным и образует единую систему. А значит, эдентичные элементы могут принадлежать разным структурам, а элементы, на первый взгляд никак друг с другом не связанные, будут служить одной цели и принадлежать одной системе. Структурализм учит не отделять умопостигаемое от чувственного, ведь даже ум, с помощью которого мы постигаем, - объект природы. Структуральный анализ находит тесную связь с природой, с истоками нашего существования и всячески отрицает материализм и сенсуализм, которые, по мнению Леви-Стросса, ставят человека в прямую конфронтацию с природой. Таким образом, язык и культура должны постигаться не только с помощью умозаключений, но и чувственно, в единении с природой. Фуко в 1980-х годах не только не причисляет себя к структуралистам, но и считает, что структурализма как направления никогда не существовало. В одном из интервью середины 1980-х годов Фуко говорит, что все структуралисты имеют разные взгляды, позиции и ценности, и потому их никак нельзя объединить, причислить к одному течению. В своих трудах же он вводит такие понятия, как археология, архив, автор, дискурс и другие. Автор — это функциональный принцип, но не безусловная константа. Имя автора выполняет установленную роль по отношению к дискурсам, позволяя классифицировать тексты, группировать их и приводить в определённое отношение между собой. Это позволяет отделить тексты одних авторов от текстов других. Археология — это метод, позволяющий раскрыть структуру мышления, определяющую рамки концепций определённой эпохи. Наилучшему достижению цели способствует изучение подлинников документов этого периода. Археология являет собой вариант строгого анализа дискурса, она исследует его. Археология — это то, что Фуко противопоставил традиционному историческому описанию (истории идей). Поиск поля возможностей того или иного дискурса ведётся археологическим способом, не похожим на привычный исторический или документальный. Дискурсы подвергаются анализу не как совокупность законов, а как практики, всё время образующие объекты, о которых они говорят. Архив — это общая система формирования и преобразования высказываний. Это закон для всего того, что может быть сказано; система, которая управляет появлением высказывания, благодаря которой высказывание приобретает статус единичного события. При помощи архива всё сказанное сочетается между собой и сохраняется. Архив определяет систему высказываемости «высказывания-события» в его материальном воплощении. Архив является системой функционирования «высказывания-вещи» и определяет тип его актуальности. Архив различает дискурсы в их многообразном существовании. Язык определяет систему построения возможных предложений. Архив устанавливает особый уровень между языком и тем, что пассивно накапливает произнесённые слова. Фуко считает, что человек, сколько бы он ни старался, никогда не сможет дать исчерпывающее определение архива. Дискурс — это и то, что создано из совокупностей знаков, и совокупность актов формулировки, ряд предложений или суждений. Дискурс создан совокупностью последовательностей знаков, представляющих собой высказывание. Дискурс представляет собой совокупность высказываний, которые подчиняются одной и той же системе формирования. Эти высказывания зависят от одной и той же дискурсивной формации. Дискурс создан ограниченным числом высказываний. Он историчен. Его можно назвать фрагментом истории, её единством и прерывностью. Дискурсивная формация, в свою очередь, является принципом рассеивания и размещения высказываний. Эпистема — это исторически изменяющаяся структура, которая определяет условия возможности мнений, теорий или наук в каждый исторический период; структура мышления, выражающая образ мыслей, присущий определённой исторической эпохе. Как видно из основных определений Фуко, направление, в котором он работал, действительно нельзя назвать классическим структурализмом. Однако его мышление тесно связано со структурализмом и, определенно, структурализм оказал большое влияние на взгляды Фуко. Изучение культуры, языка (и, в общем-то, чего бы то ни было) с точки зрения Фуко происходит в теснейшей связи с историей. Язык представляется с точки зрения высказываний, система которых, в свою очередь, объединяются в архив. Такие системы и совокупности повсеместно встречаются в определениях Фуко. И эти системы можно назвать отголоском структурализма. Для Фуко сама концепция о якобы присущих тексту "деконструктивной критики" и особой "текстуальной энергии", проявляющейся как имманентная "текстуальная продуктивность", приписывание языку особой автономности по отношению ко всем историческим и социальным системам ("рамкам референции", по его терминологии), является одной из форм "идеологии", которая препятствует развитию познания. Фуко выступал против конвенции автономности языка, подчеркивая его прямую и непосредственную зависимость и обусловленность историческими и социальными системами референции. 3. Современная социокультурная ситуация и философия постмодернизма «Не существует простых концептов. В концепте всегда есть составляющие, которыми он и определяется. Следовательно, в нем имеется шифр», - с этих строк начинается первая глава книги под названием «Что такое философия». От себя хотелось бы добавить, что concept (англ.) переводится как понятие. В этом контексте сложно поспорить с тем, что понятие представляет собой некий шифр. А философия, по мнению авторов книги, начинается с первичного концепта. Возвращаясь к английскому слову видим, что философия начинается с первичного понятия. В труде Делеза и Гваттари «Что такое философия» философ рассматривается как друг концепта. А «поскольку концепт должен быть сотворен, он связан с философом как человеком, который обладает им в потенции, у которого есть для этого потенция и мастерство». Отсюда следует, что концепт – это не подарок природы; концепт не будет готов ровно до того момента, пока его кто-либо не изобретет или не сотворит. Авторы книги вводят такое понятие, как ризома. Его суть легче всего понять, обращаясь к тому же переводу, но уже с французского, - корневище. Наглядный образ ризомы – сложная, разросшаяся корневая система, которая не имеет ни начала, ни конца, ни оси. Более того, ризома не имеет единого кода или принципа, который как-либо объединял бы части корневища. Связи линий ризомы образуют «плато» - временную зону устойчивости в постоянном состоянии изменчивости ризомы. Все, исключая плато, разрастаясь, порождает несистемные и неожиданные различия. Эти различия нельзя классифицировать, нельзя предугадать, нельзя подчинить некоему правилу. Ризома выражает фундаментальную для постмодернизма установку на презумпцию разрушения традиционных представлений о структуре как семантически центрированной и стабильно определенной, являясь средством обозначения радикальной альтернативы замкнутым и статичным линейным структурам, предполагающим жесткую осевую ориентацию. Такие структуры семантически сопрягаются Делезом и Гваттари с фундаментальной для классической европейской культуры метафорой "корня", дифференцируясь на собственно "коренные" или "стержневые" ("система-корень"), с одной стороны, и "мочковатые" или "пучкообразные" ("система-корешок") — с другой. В противоположность любым видам корневой организации, ризома интерпретируется не в качестве линейного "стержня" или "корня", но в качестве радикально отличного от корней "клубня" или "луковицы" — как потенциальной бесконечности, имплицитно содержащей в себе "скрытый стебель". Принципиальная разница заключается в том, что этот стебель может развиваться куда угодно и принимать любые конфигурации, ибо ризома абсолютно нелинейна: "мир потерял свой стержень" (Делез и Гваттари). Фундаментальным свойством ризомы, таким образом, является ее гетерономность при сохранении целостности: она есть "семиотичное звено как клубень, в котором спрессованы самые разнообразные виды деятельности — лингвистической, перцептивной, миметической, жестикуляционной, познавательной; самих по себе языка, его универсальности не существует, мы видим лишь состязание диалектов, говоров, жаргонов, специальных языков" — словно "крысы извиваются одна поверх другой" (Делез и Гваттари). Если вникнуть в суть понятий ризома и симулякр, то сразу становится видно, что у них есть много общего. Симулякр – это копия, которая не имеет оригинала в реальности. Симулякр не обязательно должен быть изображением во всех деталях. Он так же, как и ризома, обладает бессистемностью, изменчивостью и не подчиняется каким-либо принципам. Есть единственно важный критерий симулякра: он должен непременно отображать то, чего не существует. Симулякр служит для обозначения получения опыта без какого-либо понимания. В контексте общего отказа от идеи референции постмодернизм радикализирует интерпретацию симулякра: постмодернистская философия задает мыслительное пространство, где "идентичность образца и подобие копии будут заблуждением" (Ж. Делез). Жан Франсуа Лиотар опирается в своем постмодернизме на Канта, Витгенштейна, Ницше, Хайдеггера. Он является автором самого термина «постмодерн», значение которого до сих пор остается достаточно неопределенным и к уточнению которого он не раз возвращался. Раскрывая смысл и значение этого понятия, Лиотар отмечает, что модерн и постмодерн тесно и неразрывно связаны между собой. Он считает, что нет модерна без включенного в него постмодерна, поскольку всякий модерн содержит в себе утопию своего конца. В ответ на гегелевское положение о том, что «истина — это целое», Лиотар призывает объявить «войну целому», считая эту категорию центральной для гегелевской философии и видя в ней прямой источник тоталитаризма. Одной из основных тем в его работах является критика всей прежней философии как философии истории, прогресса, освобождения и гуманизма. Касаясь назначения философии в условиях постмодерна, Лиотар рассуждает примерно так же, как по отношению к живописи и художнику. Он склоняется к тому, что философия не должна заниматься какими-либо проблемами: познанием, отражением или выражением реальности. Философия не следует никакой цели и никакому предустановленному правилу. Главное для нее правило — быть целью для самой себя. Это правило выступает для нее как категорический императив: «будь самой собой». Все другие правила она устанавливает сама в процессе свободной игры рефлексии. У философии нет какой-либо предварительной идентичности, которая определяла бы характер или жанр ее дискурсивной деятельности. Эта идентичность должна каждый раз определяться заново. Философия — это «жанр дискурса, лишенный жанра». Она является неповторимой практикой дискурса, понимаемой как опыт языка, который находится в постоянном поиске самого себя, в поиске трансцендентных условий возможности смысла. «Смерть автора» - парадигмальная фигура постмодернистской текстологии, фиксирующая идею самодвижения текста как самодостаточной процедуры смыслопорождения. В аксиологической системе постмодернизма «смерть автора» символизирует идею внешней принудительной каузальности, в ситуации которой линейный тип детерминизма предполагает и линейное объяснение явления через указание на его единственную и исчерпывающую причину, в качестве которой для текста выступает Автор. Эстетическая концепция «Смерти автора» строится на отказе от иллюзии оригинальности, т.е. онтологической соотнесенности первозданного автора и первозданной событийности: любой художественный материал уже так или иначе освоен, а сам художник – культурно задан. Одна из характерных особенностей постмодернизма состоит в том, что он деконструирует опору модернизма на «унифицирующий потенциал рудиментарных мета-повествований» и на уровне формы прибегает к дискретности и эклектичности. Существует коренное различие в применении техники коллажа в живописи модернизма и постмодернизма. Модернистский коллаж хотя и составлен из изначально несопоставимых образов, тем не менее всегда объединен в некоторое целое всеохватывающим единообразием техники: он нарисован в одном и том же стиле одним и тем же материалом и аранжирован как хорошо уравновешенная и продуманная композиция. Модернистский коллаж передает зрителю ощущение симультанности: он как бы видит одну и ту же вещь одновременно с разных точек зрения. В постмодернистском коллаже, напротив, различные фрагменты предметов, собранные на полотне, остаются неизменными, нетрансформированными в единое целое. Каждый из них, считает исследователь, сохраняет свою обособленность, что с особой отчетливостью проявилось в литературном коллаже постмодернизма.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ Понимание и истолкование текстов является не только научной задачей, но очевидным образом относится ко всем гуманитарным наукам, к опыту развития всего человечества. Структурализм предпринял смелую попытку поднять гуманитарное знание до уровня настоящей теории. Главная его заслуга в этом плане, по мнению Леви-Строса, состоит в том, что он «предлагает гуманитарным наукам эпистемологическую модель, несравнимую по своей силе с той, которой они располагали раньше». В целом постмодернизм предстает сегодня как особое духовное состояние и умонастроение, как образ жизни и культура, как некая эпоха, которая пока еще только начинается. Постмодернизм соотносит и противопоставляет себя модерну, поэтому ключ к его пониманию находится в последнем.
ЛИТЕРАТУРА 1. Гадамер, Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики / Х.Г. Гадамер. — М.,1988. 2. Желез, Ж., Гваттари, Ф. Что такое философия / Ж. Желез, Ф. Гваттари – М., 2009 3. Лиотар, Ж.-Ф. Ситуация постмодерна / Ж.-Ф. Лиотар – СПб., 1998. 4. Философия: Учебник для вузов / Под общ. ред. В. В. Миронова. — М.: Норма, 2005. 5. Фуко, М. Археология знания / М. Фуко. — Киев, 1997.
